Бандит - Страница 59

— Ах ты гад! — заорал Леська.

— Ты с ума сошел, — вскрикнул Борик, — пушка-то незаряженная! Шуток не понимает!

Леська отпустил Борика.

— Ну, козел! Еще раз так пошутишь, уши поотрываю!

— Больше не буду, — сказал Борик, криво усмехаясь. Вскинул руку с неотобранным пистолетом и выстрелил Леське в затылок, раз и другой. На этот раз осечки не было.

Дальше Борик действовал невозмутимо и четко.

Он достал из багажника «Москвича» заранее припасенную веревку и оттуда же — обломок бетонной плиты с торчащим ушком. Перевалил Леську на соседнее сиденье и, обмотав тело одним концом, привязал другой к ушку плиты. С Леськой пришлось повозиться минут пять, тот после смерти стал совсем неповоротливым.

Наконец Борик сел за руль и медленно отжал сцепление. Ехать было недолго — через четыреста метров начинался мост через небольшую, но глубокую речку. Борик въехал на мост и остановился. Где-то на противоположном берегу светились два или три дачных домика, по небу, посверкивая зеленым огоньком, полз далекий самолет.

Борик прислушался. Шума машин не было слышно, ни с той, ни с другой стороны. Борик быстро выволок Леську из «Москвича» и перекинул через заграждение моста. Мертвое тело повисло на перилах нелепым елочным украшением — камень, к которому оно было привязано, еще лежал на обочине. Борик, поднатужившись, переправил камень вслед за Леськой. Тело еще не успело уйти под воду, а «Москвич» уже вылетел с моста и, гудя на третьей скорости, пошел в гору.

План был давно готов. Сейчас — до Ленинграда. К утру можно доехать. Там — к Генке. Генка поможет с документами. Через неделю Борик сядет на сухогруз, плывущий в Антверпен. Еще через две недели он будет в этом самом Антверпене с сорока тысячами долларов в кармане, ну, тридцатью восемью, — тоже хватит на ананасы в шампанском… Кто его будет искать? Рыжий? Шерхан? Будут, ох как будут, но что-то подсказывало Борику, что поиски эти в самое короткое время прервутся из-за других, более неотложных дел.

Дорога сама стлалась под колеса. Автомобиль под Бориком повизгивал и подпрыгиват, как женщина, и вдруг мелькнула шальная мысль: «А что как тачка сломается?»

Борик вдруг сбавил скорость. Дорога шла вниз, вниз, с крутого холма к ровному полю и дальше опять на взгорок, просматриваясь метров на триста. Борику было очень хорошо видно, что на взгорке стоит, мигая аварийной сигнализацией, машина. Это были те самые голубоватые «Жигули», что обогнали его минут двадцать назад.

Борик поехал тише. Что там у него?

Так и есть, ничего серьезного у лоха не случилось — лох менял запаску и явно был к этому непривычен. В тот самый момент, когда тачка Борика вынырнула из-за бугорка, лохова тачка с наживленным колесом сорвалась с домкрата, видно, лох не поставил машину на ручник, или домкрат вкрутил косо…

Борик сощурился. Можно было доехать до Ленинграда и в старом «Москвиче», но гораздо лучше было сделать это на голубоватой «девятке». И искать его никто не будет на «девятке», и дадут за нее потом побольше, чем за этот желтый рыдван… К тому же у лоха могли быть деньги.

Борик притормозил, открыл дверцу.

— Помочь?

Лох обрадовался.

— Да-да, — сказал он.

Борик сунул руку в карман, где покоился «вальтер», и вышел из машины. Что случилось дальше, он так и не понял: боковым зрением он успел засечь колено лоха в сантиметре от собственного паха, потом резкая боль, руки словно резиновые — и папиросная бумага неба, скручивающаяся в самодельный чинарик…

***

Когда Борик очнулся, он почувствовал, что лежит в неглубокой, но полной воды канавке. Руки-ноги его были связаны, и над головой слепыми щенятами тыкались в небо редкие березовые стволы. На плечо Борика была водружена чья-то нога в кроссовке, ну ни дать ни взять — воин-освободитель, попирающий ногами гитлеровский крест! Борик завел вверх глаза и увидел, что рядом стоит его собственная машина, а на капоте машины сидит лох. Именно его кроссовка и щекотала подбородок Борика.

Кроме того, вокруг шеи Борика была натянута толстая и гибкая струна, из тех, которыми в магазинах режут масло. Струна перекрещивалась где-то за затылком, и лох держал ее за две потемневшие от времени деревянные ручки.

Дело происходило посреди лужайки: лох уже успел отогнать машину в лес, подальше от трассы.

Заметив, что поверженный очнулся, лох спрыгнул с капота и присел над своей жертвой — и только тут Борик признал в нем Валерия Нестеренко.

— Тук-тук, — сказал лох, — можно войти? Вы мне не подскажете, как найти Рыжикова Сергея Валентиновича?

«Эх, был бы здесь Леська», — тоскливо подумал Борик. Но Леська отсутствовал по уважительной причине — не далее как полчаса назад сам Борик утопил его в подмосковной речке.

Валерий оскалился, и руки его медленно напряглись, разводя струну. Борик закашлялся и захрипел. Валерий ослабил струну и даже намотал оба ее конца на правую руку.

— Слушай, как тебя там, Нестеренко, — сказал Борик, когда ему наконец удалось набрать в легкие воздуха, — я с ними завязал. Я когти рвал, понятно?

— Понятно, — согласился Валерий, жутко скалясь и вынимая левой рукой толстый, очень толстый свиток с долларами.

— А товарищ твой где?

— Я его завалил, — вдруг неожиданно спокойно сказал Борик.

— За вот это? — и Валерий насмешливо помахал деньгами.

— Нет! Он сука был, такая сука! Они все суки… Ты не знаешь, что это за люди! Мы одну хату чистили, положили троих на пол, они лежат, не пищат, мы стали уходить, а он в них стрелять стал, из удовольствия! Перевернет и выстрелит, перевернет и выстрелит! Отморозок!